СВЯТОЙ МУЧЕНИК ЛУП (ЛУПП) СОЛУНСКИЙ

Святой Луп (Лупп) жил на рубеже III–IV веков. Он был рабом святого Димитрия Солунского. Луп присутствовал при мученичестве господина в Фессалонике и забрал его окровавленную тунику и императорский перстень, обагренный мученической кровью. Впоследствии он совершил силой этих святынь множество чудес и исцелений и этим укрепил веру христиан. Именно поэтому император, все еще находившийся в Фессалонике, повелел его арестовать и подвергнуть мучениям. Святой Луп был осужден на смерть. По преданию, во время его казни два воина, которым поручили это исполнить, обратили свои мечи один против другого и ранили друг друга. Мученик же молился Христу, чтобы Тот даровал ему прежде смерти благодать крещения. В этот момент над ним остановилось облако, из которого излилась вода. Облекшись в нового человека и в могущество Святого Духа, Луп стойко претерпел мучения, после чего был обезглавлен. Этим он освободился от рабства земной жизни, дабы удостоиться Царства Небесного.

https://pravoslavie.ru

СЛОВО В ДЕНЬ ОТДАНИЯ ПРАЗДНИКА УСПЕНИЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ

В настоящий день Святая Церковь совершает отдание праздника Успения Пресвятой Богородицы. Как ни малы и недостойны мы в сравнении с Нею, но и за нашим успением, вероятно, будет следовать своего рода отдание; то есть и после нашей кончины, будут совершать, по Уставу Святой Церкви, молитвенно память о нас в третий, девятый и сороковой день, возглашая каждый раз нам вечную память.

Когда и скоро ли будет сие? Никто не знает. Может быть, и очень скоро. Но во всяком случае самая отдаленная кончина отстоит только несколькими десятками лет, не более.

Итак, пройдет немного времени, и нас не будет на земле! Пройдет немного времени, и мир настоящий со всеми его благами, со всеми его горестями, перестанет для нас существовать!

Где же мы будем тогда? Будем там, где теперь все наши предки и куда после нас прейдут все наши потомки. Будем там, куда никто из нас не входит живой и оттуда никто не возвращается мертвый. Будем там, где для одних нет ни печали, ни воздыхания, а для других нет ни радости, ни покоя. Будем там, где не так, как в этом мире, оканчивается все, что начинается, но где, что ни началось, существует без конца. Вот где будем мы все через несколько лет!..

Думаем ли мы о сем, братие, приготовляемся ли к новому жилищу на небе, к образу бытия высшего и неокончаемого? Так мало, что этот предмет вовсе не принадлежит к обыкновенному кругу нашего размышления. Странность непостижимая! Беспечность удивительная! Предстоит ли какой путь в страну отдаленную, – сколько сборов и приготовлений! Мы стараемся заранее узнать то место, в которое отправимся, кто там живет, какие обычаи, какая природа, какие удобства и неудобства жизни; стараемся иметь в запасе все, что может быть для нас пригодно, заводим предварительно там связи и знакомства.

А вступить в вечность! А запастись тем, что там будет для нас необходимо! А освободиться заблаговременно от того, что там нетерпимо! О сем нет у нас ни мысли, ни заботы...

Что значит это? Уж не неверие ли в жизнь будущую? Но, как не верить сему, когда самая здешняя жизнь наша явно есть только начало, необходимо предполагающее продолжение? Как не верить в жизнь за гробом, когда в лучшие минуты нашей жизни мы сами не только чувствуем, что внутри нас есть нечто не от мира сего, но, можно сказать, уже предвкушаем ту жизнь, которая ожидает нас в вечности?

Или, может быть, иной мыслит, что все равно как вступить в вечность, – приготовившись к тому или не готовясь нисколько? Но рассуждать таким образом – значит быть малосмысленнее дитяти. Ибо явно, что жизнь будущая должна состоять в тесной и непосредственной связи с настоящею, как плод с цветом, как цвет со стеблем. Что посеяно здесь, то будет пожато там. «Сеяй в плоть..., – скажем словами святого Павла, – от плоти пожнет истление: а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный» (Гал. 6:8). Надеяться на противное – значило бы превращать в своих мыслях устав премудрости и правды Божией, порядок всей природы.

Что же, вопросим еще, что значит наша беспечность в отношении к вечности, нас ожидающей? Значит то, что мы, подобно малым детям, заглядевшись на игрушки, забываем все, даже самих себя; значит то, что мир так ослепил и привязал нас к себе, что мы не смеем и подумать о чем-либо другом, кроме удовлетворения нашей чувственности, наших прихотей и страстей. Ибо одно из величайших несчастий наших то, что мы имеем способность, занявшись малостью, оставлять в то же время без внимания самое важное. Вследствие сего-то мы так неразумно дорожим земными приобретениями или потерями, и так невнимательны к тому, что ожидает нас в вечности!

Всегда ли нам оставаться в сем странном и пагубном нерадении о вечности? Душа бессмертная, душа, предназначенная к пребыванию с Самим Богом! Долго ли ты будешь, яко мертва и бесчувственна? Востани, что спиши? Ты спишь и предаешься грезам твоего воображения, а смерть уже готовится восхитить тебя из среды живых. Воспряни убо, доколе есть время; воспряни, обозри опасное положение свое, и, подобно спавшему на пути страннику, взяв жезл веры, устремись путем добродетели туда, где нет ни печали, ни воздыхания! Аминь.

Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический
Слова и беседы на Богородичные праздники.
https://azbyka.ru